Карабах — это общенациональная идея
| Original title: | «Карабах-это общенациональная идея» |
| Author: | Минасян Лиана |
| Rubric: | Конфликт |
| Source: | Республика Армения № 152 (686) from 1993-08-31 |
| Original source: | Независимая Газета, 1993-08-31 |
Председатель Государственного комитета обороны Нагорно-Карабахской Республики Роберт КОЧАРЯН — о послеследствиях войны и гарантиях мира.
Лиана Минасян
— ВЫ САМИ согласны с мнением о том, что за год с тех пор, как был создан ГКО, в Карабахе сменилась не только власть — изменилась идеология?
— Для Карабаха это действительно новая идеология — идеология выживания: во враждебном окружении, в условиях замкнутости, оторванности от внешнего мира, недостатка ресурсов и возможной политической блокады.
В государственном устройстве она предполагает линейную структуру власти, четкую «подчиненность сверху вниз и единоначалие. Это требования военного положения, как и максимальная мобилизация наших возможностей и национальные ресурсов на оборону, жесткий контроль над финансами, управление Карабахом как страной, где фронт и тыл очень относительны — настолько специфична его территория. Обязательно должны работать экономика, сельское хозяйство — независимо от существующих опасностей. Война — войной, но в Карабахе не должно быть безработных, каждый гражданин должен ощущать государственную поддержку.
У нас военное государство, в армии служит практически все мужское население от 18 до 45 лет, в добровольцы идут и те, кто старше. Нельзя отделять эту армию от народа — это те же люди.
Когда-то они были фидаинами, чьи отряды создавались нами же, а сейчас составили костяк армии. В Карабахе принята система льгот и компенсаций военным, и напротив, очень жесткий подход к семьям, где мужчины не воюют. Это создало ситуацию, при которой служба в армии для семьи военного становится выгодной и почетной. Каждый знает, что если он служит, то прокормит семью. Нам удалось благодаря этим методам за год увеличить армию и укрепить дисциплину.
— Прежде в этом не было необходимости?
— За пять лет в Карабахе менялись обстоятельства — был «период Вольского», когда здесь было относительно спокойно. Карабах жил надеждой, что не сегодня-завтра все поправится, «период Сафонова и Поляничко», когда мы пережили депортации, потом был «период демократии», был создан Верховный Совет, но когда прошла первая эйфория, оказалось, что наши структуры не готовы выдержать длительного военного противостояния... Поэтому, действительно, понадобилась новая идеология — отчасти вынужденная мера, так как у нас с Азербайджаном совершенно разные весовые категории и нам непозволительно расслабляться. Для карабахцев это был единственный способ выжить, надеясь на себя — не жаловаться всему миру, плакать, взывая о помощи, а попытаться сохраниться хватило, по крайней мере здесь. Насколько бы нас ни хватило, по крайней мере, можно будет сказать, что мы сделали все, что могли.
Хотя я убежден, что эти шаги надо было делать давно, два года назад, до активизации (военных действий. Видимо, надо что-то обязательно потерять, получить по носу, чтобы осознать серьезность ситуации. В 1988 году, когда начиналось кара-бахское движение, такой идеологии, как сегодня, естественно, быть не могло — существовал Союз, и основной расчет был на апелляции к Москве: если очень попросить, то можно вырваться на свободу, получить ее от центральных властей. Но уже через год для меня было ясно, что эти надежды напрасны: все свидетельствовало о том. что Карабах ждет военный конфликт. И с осени 1988 года мы уже занимались созданием того, что впоследствии стало основой наших вооруженных сил. Может быть, благодаря этому мы при развале Союза были готовы остаться один на один с Азербайджаном. Конфликт был запрограммирован: Азербайджан, сравнивая потенциалы, был убежден, что выиграет войну.
В регионе осталось вооружение бывшего Советского
Союза. Я не знаю брали русские десантники в прошлом году Шаумян или нет, но, наверное, они там были. И сейчас в Азербайджане много наемников-славян. Можно внешним вмешательством нарушить баланс сил, дав одной стороне в острый период больше оружия, что и произошло в свое время с передачей 4-й армии Азербайджану. Но при всем том я убежден, что мы должны были быть готовы к такому повороту событий... Надо иметь определенный запас прочности и не пытаться оправдывать свои поражения внешними обстоятельствами. Не удержали — значит плохо воевали.
— До сих пор все попытки мирного урегулирования карабахского конфликта не принесли сколько-нибудь существенного результата, и даже о начале переговоров о мире говорят с большой осторожностью...
— Нас не может устроить предлагаемый) нам негарантированный краткосрочный мир. Мы прияли идеологию военного времени, чтобы выжить и отказаться от нее. остановиться сможем только тогда, когда будет видна отчетливая перспектива прочного мира. Если Карабах пойдет на краткосрочное перемирие ради того, чтобы дать передышку Азербайджану, при новой агрессии восстановить ход этих шестеренок будет гораздо труднее, мы окажемся не готовы к сопротивлению.
Хотя война в нынешних масштабах идет только второй год, реализация нашей идеологии была необходима — люди должны знать: нынешний образ жизни надолго. Отказ от него равнозначен уходу из Карабаха. При таком развитии событий карабахцы станут беженцами, гостиничными попрошайками где-нибудь на Северном Кавказе, в России. Естественно, и у нас чувствуется усталость от войны, но есть и ясное понимание: в Азербайджане мы жить не сможем. Здесь теперь все знают, за что воюют, для чего жертвы. Поэтому гарантией мира может стать признание Карабаха как независимого образования.
— На какой статус для Карабаха вы готовы согласиться?
— Во-первых, мы никогда не пойдем на какие-либо переговоры о Лачинском коридоре, и ни на каких переговорах вопрос о вооруженных силах Карабаха не будет предметам торга. Это уже достаточно убедительные гарантии. Что касается статуса, то он нас сейчас мало волнует: если никто в наши дела вмешиваться не будет, нас могут называть как угодно. Будет у Карабаха государственная граница, и его вооруженные силы будут в состоянии ее удерживать.
— Возможен ли для вас прямой диалог с Азербайджаном?
— Азербайджан не смог военным путем решить проблему Карабаха, во всяком случае, сейчас. И пытается использовать иные возможности — по-прежнему оказывая давление на потенциально слабую сторону, но уже дипломатическое, через международные организации, а в основном через Турцию. У нас нет подобного партнера, поэтому Карабаху труднее выдерживать давление. Намерения Азербайджана не изменились — изменились методы. Об этом мы и говорили миссии СБСЕ. Пока не будет дано реальной оценки происходящему здесь, пока не признают, что Азербайджан воюет с Карабахом и что мы непосредственные участники этого конфликта — ни Азербайджан, ни посредники не добьются результатов на переговорах. Все делают упор на следствиях этой войны, но никто не пытается разобраться в ее причинах. Тогда как Карабах фактически существует, он живет и борется.
Азербайджанские власти должны «созреть» до понимания необходимости прямых переговоров с вами. Тогда найдется в Азербайджане новый лидер который вспомнит, что в истории был де Голль. который дал свободу Алжиру. Сегодня политические партии и руководство Азербайджана к этому еще не готовы, для них это непопулярная идея.
— Ту модель государственного устройства, которую вы намерены реализовать здесь, многие политики считают возможной и для Армении. Эксперимент?
— Во всяком случае, идеи созревают здесь. Объективно ситуация в Армении и Карабахе разная — разная интенсивность военных действий, разные возможности, непохожий образ жизни. Что естественно для Карабаха, может сказаться невозможным в Армении — она признанное государство, там реализуется более «привлекательная» модель, естественная для мирной жизни. В Карабахе сегодня подобное неосуществимо. Армения идет
по другому пути определенные проблемы возникают из-за «несостыковок» в идеологии, поэтому мы вынуждены ставить таможни на границах, пограничные заставы, чтобы выдержать тот ритм, который задан здесь. Но если нас оставят в покое и война кончится, мы станем «примерным» демократическим обществом.
— Насколько серьезны эти разногласия, и как вообще различаются подходы к карабахской проблеме в Ереване и Степанакерте?
— Противоречия, естественно, возникают, они и должны быть — мы строим разные модели государства. Если возникает несогласие, то проблемы разрешаются вместе, в кабинетах. — мы не обращаемся к массам или к оппозиции. Но последнее слово и не должно оставаться за Арменией. Мы свободу действий имели всегда, но во всех случаях нас объединиет то, что и Армения и Карабах должны думать о будущем и интересах армянского народа — есть два разных государства, но мы один народ. И в этом всегда можем найти общий язык.
— Поэтому любая власть в Армении всегда будет на вашей стороне?
— Карабах — это общеармянская, общенациональная идея и ни одна власть не может не считаться с ней. Но нам не может быть все равно, кто в Ереване у власти, потому что выход в мир у нас один — через Армению, и ее власти должны учитывать и наши интересы.
— Насколько сильно влияние так часто упоминаемых «третьих сил» на развитие конфликта?
— Разговоры эти имеют под собой какую-то почву. Но ситуация может меняться и в нашу пользу, и во вред нам. Все может измениться, но неизменной останется наша воля. Если увлекаться конъюнктурными расчетами, можно очень легко оправдать свои военные неудачи. трусость, бегство «нарушениями баланса». Это ослабляет внутреннюю твердость. Политики должны все учитывать, но подобные расчеты не должны быть основой внутренней политики. Надо максимально ограничивать влияние политической конъюнктуры и опираться на свои возможности. Карабах будет существовать столько, сколько его народ будет иметь волю удерживать землю и работать на ней.
— А если кто-нибудь здесь откроет фабрику по переработке шерсти имени Сурета Гусейнова?
— Не думаю, чтобы у нас появился «свой Сурет». Это невозможно в Карабахе, если только его власти не возьмут курс, который будет реально угрожать независимости НКР. Скажем, если завтра кто-то заявит, что мы должны подчиниться и войти в состав Азербайджана. Но я не вижу ни причин, ни возможности для такого развития событий, во всяком случае, на обозримый период.
«НГ» от 18 августа.
