Вериншенский дневник (окончание)

Original title:	Вериншенский дневник
Author:	Черкизов Андрей
Source:	Армянский Вестник № 2(37) from 1992-02
Original source:	Р/станция «Эхо Москвы, октябрь 1991 г.

Окончание. Начало в №№ 34-36

Мы прервались на диалоге А. Черкизова с солдатом Сашей, покинувшим свою часть в Степанакерте...

— Какую боевую задачу Вам ставили ваши командиры? Что они вам говорили? Что вы должны делать, почему вы находитесь здесь, в Степанакерте, какова ваша миссия?

— От себя я лично мало что могу добавить, потому что я там был всего один месяц, поэтому, как новичку, мне мало что сообщали.

— А что говорили ваши товарищи, такие же солдаты как и вы? Вы же, наверное, обсуждали эти вещи?

— Говорили, правда, на счет армянских сел, намекали, значит, что можно неплохо заработать, что-то в этом, смысле.

— Секундочку, это очень важно. Как можно заработать, что скрывалось за этой фразой «можно заработать»? Что продать, на чем сделать деньги?

— А продавали в основном тех же самых армян.

— То есть?

— То есть, солдаты, значит, проводят проверку паспортного режима, берут из дома армянина и продают его азербайджанцам.

— Кому? Азебайджанскому ОМОНу или представителям властей? Кому продают, кто покупатель?

— В основном, покупатели ОМОНовцы.

— И сколько стоил один армянин?

— Ну там, по-разному, в зависимости от его надобности. Ну, в основном: 10 — 50 тысяч рублей, так вот.

— В этом диапазоне, от 10 до 50 тысяч, да? Хорошо, скажите, почему вы решили уйти из армии, почему вы решили, будем называть вещи своими именами, дезертировать, и перейти на сторону армянских сел самообороны?

— Видите, в чем дело, ушел я из армии по той причине, что был каждый день, как говорится, мордобой. Каждый день избивали, в основном за невыполнение приказов офицеров.

— Вы были свидетелем того, как ОМОНовцы и регулярные войска проводили будто бы проверку паспортного режима, а на самом деле — депортацию населения из этих сел. Вы видели как они это делали?

— Нет, видеть я этого не видел. Но слышать многое слышал. К тому же я еще, так сказать, частично участвовал в этом. Правда, никого не продавал и вообще, то, что делали мои сослуживцы, я не делал.

— Вам здесь выдали оружие?

— Да, оружие у меня есть.

— Вы участвовали в каких-то боевых действиях?

— Пока нет, но надеюсь, в будущем буду участвовать.

— Как вы считаете, люди, с которыми вы здесь вместе, это — боевики, или у них другое предназначение, другая роль?

— Нет, это — не боевики. Это — люди, которые защищают себя, свою семью и свой народ. Только лишь.

...Сашина мама знает, что ее сын жив, что он находится в отряде, что он воюет. Люди, от которых зависит Сашина судьба, очень бережно к нему относятся, поэтому стараются держать его при кухне, при хозчасти, стараются сделать так, чтобы он не воевал.

Эту пленку, на которой Саша рассказывает как советские солдаты регулярной армии, — не внутренних войск, — были замешаны в этом «человечеком рэкете», в «продаже» армян, эту пленку у меня слушали люди там, огромное количество раз. У меня магнитофон был без динамика, но с наушниками, и для того, чтобы все могли это слушать, нужно было брать банку, сверху класть в нее наушники, и тогда резонанс был довольно громкий. Я уходил из того помещения, где люди слушали эту пленку, потому что я не мог смотреть на лица этих людей. Вспомните в первой части моего дневника слова женщины, Изабеллы Гукасян, из села Бузлух, которая говорила: «Ну матери же должны понимать, матери русских солдат должны понимать, что эти огромные денежные переводы, которые их сыновья им присылают, они не могут быть честными, потому что в армии солдат получает, ну сколько, 3 рубля, 7 рублей». Русские матери, смотрите, какие деньги вам присылают ваши сыновья. Они могут быть неправильными деньгами.

Естественно, мне было очень интересно поговорть с командиром этого отряда Самвел-джаном. Это удивительный человек, очень независимый человек. Он никогда не спускался вниз, в штаб. И было видно, что существуют какие-то сложности между начальником штаба и Самвелом. Его отряд пришел в Вериншен из Карабаха. И вы услышите по ответам Самвела, какой он достойный человек.

— Самвел, я хочу повторить запрос, который задал вам, после которого вы предложили вначале попить чайку. Мы пили чай, попили кофе, съели шоколадку; выпили водки, выпили карабахского коньяка, я повторяю свой вопрос: вы сказали, что не боитесь этого государства, почему?

Самвел: Это государство разве еще существует?

— Хорошо, но знаете, есть такая поговорка «мертвый хватает живого». Такого государства уже нет, но вы здесь, вы в военной форме, вы вооружены. Наверное, потому, что все это затеяло это государство?

Самвел: Я не боюсь, потому что я защищаю интересы своего народа.

— Сколько лет существует отряд, которым вы командуете?

— Три года.

— Вот вы воюете с ОМОНом, с частями регулярной армии, с внутренними войсками, вы знаете многие истории: о жестокости этих войск по отношению к армянскому населению. Есть ли у вас ненависть к солдатам?

— Мы вообще-то против Советской армии, внутренних войск не воюем. На них есть злость, но мы против них не воюем. У нас лишь один враг, это — азербайджанская мафия вместе с ОМОНом.

— Вы называете азербайджанской мафией нынешнее правительство Азербайджана?

— Разумеется.

— Вы полагаете, что то, что сейчас происходит здесь, в Закавказье, есть резултьат сознательной политики коммунистов Азербайджана?

— Сознательной политики Центра, политики Горбачева.

— Как вы полагаете, какие должны быть сделаны самые первые шаги для того, чтобы переговорный процесс мог хотя бы начаться?

— Во-первых, чтобы оставили в покое армянские села, чтобы из Нагорного Карабаха и из Шаумянского района вывели все эти войска, ОМОН, чтобы урегулировали нормальный жизненный фактор.

— Но при этом эти армянские села, в которых мы сейчас находимся, и сам Нагорный Карабах могут оставаться в составе Азербайджана? То есть, вы готовы снять вопрос о присоединении Нагорного Карабаха к Армении?

— Вообще-то и раньше вопрос был поставлен не в том плане, чтобы обязательно присоединить Нагорный Карабах к Армении, а чтобы вывести Нагорный Карабах из подчинения Азербайджану.

— Вы хотите сказать, что Нагорный Карабах и вот эти армянские села к северо-западу от него не должны, не могут быть в составе Азербайджана, пусть хотя бы при значительно большей автономии, при признании прав национально-культурной автономии, при полной гарантии этих прав, т. е. ни под каким видом они не могут быть в составе Азербайджана? Или вы все-таки допускаете здесь какой-то компромисс?

— Встречный вопрос: а вы верите в эти гарантии?

— Какую вы видете перспективу развития ситуации вокруг села Вериншен, где мы сейчас находимся? Что с вашей точки зрения, уже точки зрения военного, может произойти, какой ход событий вы считаете наиболее вероятным?

— Только политическое урегулирование. В создавшейся ситуации долго с оружием в руках нельзя обороняться. Это, я думаю, должно быть чисто политическое урегулирование. И я надеюсь на здоровые демократические движения, что есть в России и во всех республиках. При помощи этих здравомыслящих сил должна быть урегулирована создавшаяся ситуация.

— Но, понимаете ли, Самвел-джан, оружие которое долго держишь в руках, обязательно рано или поздно выстрелит. Сколько вы готовы ждать этого политического решения? Вы будете его ждать до предела или наступит какой-то момент, когда вы окажете: «Хватит, мы вам дали время, мы вам дали волю, вы никак не среагировали», и вы пойдете в поход?

— Вот вы как раз сказали, что есть предел, у всех есть терпение. Мы будем ждать этого момента.

— Ну, сколько это, месяц, два полгода?

— А я не знаю сколько будет. Сколько мы выдержим.

Андрей ЧЕРКИЗОВ.

...Я должен сказать, что этот разговор был 13 августа. Терпения хватило не надолго. 18 числа отряды сил самообороны начали военные действия по возвращению этих сел и заняли в то воскресенье половину села Эркеч, когда вдруг оказалось, что за этим селом стоит-таки Советская армия — маршал Язов лгал, когда говорил, что советских войск там нет. И была команда офицеров покинуть село Эркеч, иначе будет огонь. Силы самообороны ушли, и уже когда они ушли из села Эркеч, то был открыт навесной огонь фугасными разрывными снарядами по селу Вериншен в котором было 6 тысяч человек и масса беженцев, и тогда погиб ребенок... Это страшно, когда разрывается фугас...

Сейчас, уже в сентябре, после подавления путча, силы самообороны продолжили свой поход по освобождению этих сел, и Россия, Казахстан, как вы знаете, все-таки стали гарантами, и, хотя бы, посадили за стол переговоров и руководство Армении и Азербайджана, и армянской и азербайджанской общин Карабаха. И хотя там все равно идут военные действия, но, может быть, этот компромисс будет реализован.

...Я обещал своим собеседникам, что обязательно сделаю эти разговоры достоянием общественного мнения. Когда я обещал, что я это сделаю, мне говорили: «Да, но наверное, ваше начальство что-то выкинет». Нет, мое начальство ничего не выкинуло. Попытался было сделать невозможным этот репортаж путч. Путч провалился. Мы с вами живем уже в другой, демократической России. И дай Бог, чтобы на этой исстрадавшейся земле древнего Арцаха установился, наконец, мир. Всего вам доброго!

Р/станция «Эхо Москвы, октябрь 1991 г.