Национальный вопрос

Original title:	Национальный вопрос
Author:	Мурсалиев А.
Source:	Комсомольская правда from 1989-08-05

Сейчас никто уже не спорит: национальный вопрос в повестке дня в качестве одного из чрезвычайных и неотложных? Проблемы накапливались в течение долгих десятилетий. Сегодня национальный вопрос — это не только проблемы языка и истории, культуры и экологии, спорных границ и переселенных народов. Национальный вопрос у нас стал ассоциироваться с Нагорным Карабахом, Ферганой, Новым Узенем и Абхазией. Сегодня — это человеческие драмы, трагедии, кровь, горе, сожженные дома, сотни тысяч лишившихся крова.

В преддверии Пленума ЦК КПСС по межнациональным отношениям мы начинаем публикацию статей под рубрикой «Национальный вопрос», в которых попытаемся рассмотреть проблему с разных сторон: социальной, экономической, исторической, культурологической и т. д.

Нагорный Карабах, Фергана, Абхазия.

Страну, подобно, приступам болезни, сотрясают межнациональные столкновения. Все чаще и грознее. Масштабы междоусобиц угрожающе расширяются, количество жертв растет. Но, как ни противоестественно, большинство из нас этому уже не удивляется. Более того, начинаем привыкать.

Столкновения и конфликты следуют один за другим, сообщения из различных регионов страны напоминают сводки с театра военных действий. Судите сами: каждый конфликт завершается изгнанием того или иного народа, возникновением обстановки национального отчуждения, недоверия, атмосферы подозрительности и страха.

Не раз и не два читали мы с вами: пройдет какое-то время, и будут поименно названы организаторы и вдохновители этих по сути антинародных акций. Время идет, создаются компетентные, с чрезвычайными полномочиями комиссии, а нам все еще не удается взглянуть в глаза тем, кто стоит за спиной погромщиков. Где же еще недавнее могущество органов охраны правопорядка и безопасности государства, выкорчевывавших любой росток инакомыслия, видевших угрозу нашим основам в томике писателя-эмигранта? Сегодня не беллетристика собирается под покровом ночи, а склады с оружием и взрывчаткой...

Надо наконец набраться мужества и признать: речь идет уже не только об обострении межнациональных отношений. Государство сегодня оказалось не в состоянии обеспечить безопасность всех своих граждан. Еще французские просветители XVIII века заметили: государство возникает в результате договора между гражданами и властью. Одна сторона обязуется соблюдать законы и содержать государственные институты, вторая — гарантировать права первой.

Мне вспоминаются разговоры с беженцами-азербайджанцами из Армении и беженцами-армянами, покидающими Азербайджан. «Государство разваливается,— в один голос говорили они. — Пока оно было, мы жили спокойно». Вспоминается и другой разговор на возникшей в прошлом году в Баку «бирже» квартирного обмена. Армяне и азербайджанцы, вынужденные покидать свои дома, единодушно стали обвинять во асем происходящем лидеров, перестройку и гласность. И совсем уж трудно мне говорить с соседом, пожилым человеком, прошедшим войну. «Вот вы все ругаете Сталина,— начинает он всякий раз при встрече.— Обвиняете его в репрессиях, жестокости. Говорите, все это нарушения закона. Может быть. Не знаю. А что же творится сейчас? Скажи мне, какая разница для убитого или изгнанного: пострадал он как враг народа или как враг нации? Вы говорите, Сталин ссылал целые народы? Но сейчас их просто изгоняют».

Ностальгия по крепкой руке. За нею — историческое беспамятство, а значит, и угроза возвращения к той, прежней, жизни. От которой с такими потрясениями, таким великим напряжением сил страна пытается оторваться.

А может, это и есть один из запланированных результатов? А коли так, то вполне закономерен и вопрос: в национализме ли дело? Имеем ли мы дело с исключительно национальными конфликтами?

Давайте обратимся к аргументам сторонников выхода НКАО из состава Азербайджана. В последний раз их довольно подробно перечислил народный депутат СССР от НКАО Б. В. Дадамян в своем выступлении на Съезде. Основная их «часть — экономические и социальные проблемы, достаточно характерные для подавляющего большинства регионов страны. И в целом по Азербайджану они стоят не менее остро, чем в области. Остановлюсь лишь на двух пунктах обвинения, которые носят явно национальный характер. Пункт первый: азербайджанцы выдают армянские памятники культуры Нагорного Карабаха за албанские (т. е. свои). Пункт второй: азербайджанцы... разрушают ати памятники. Где же логика? Зачем рушить свое?

На мой взгляд, адесь присутствует момент объединяющий, а не разъединяющий. Если два народа считают своим один и тот же памятник (а таких в Закавказье не один и не два, более того, известны культовые места, равно святые как для верующих-мусульман, так и для верующих-христиан), так что в этом плохого? Казалось бы, в такой ситуации был бы более уместен призыв к совместной охране и реставрации памятников.

Ну хорошо, допустим здесь какой-то не поддающийся разгадке с точки зрения нормальной человеческой логики «заговор азербайджанских националистов»...

Но в таком случае какой же национальности националисты устроили каменный карьер в историко-культурном заповеднике Гобустан, что всего в 20 километрах от Баку? Кто чуть было не уничтожил здесь уникальные наскальные изображения 8-го тысячелетия до н. э.? Кто рушил старый Баку — Ичери шехер? Кто запрещал народный праздник весны — Новруз? Может быть, русские? Каюсь, 17-летним пареньком я с сочувствием прислушивался к разговорам о том, что колониальная политика России по отношению к Азербайджану осталась неизменной, что Россия, русские грабят и угнетают Азербайджан. Но вскоре, попав в Россию и впервые увидев русскую деревню — нищую, раздавленную, умирающую, был потрясен и не мог понять: кто же, какая нация угнетает Россию и русских? Кто рушит православные храмы? Один из лидеров карабахского движения Игорь Мурадян, собрав, по его словам, факты ущемления прав армян в Азербайджане, составил список на 70 страницах. Есть перечни ущемления прав азербайджанцев в Армении, я видел в Баку. Не берусь оспаривать все эти факты, но со всей ответственностью заявляю: могу составить более развернутые списки фактов ущемления прав азербайджанцев в Азербайджане и армян в Армении. Это несложно. Для этого достаточно поднять архивы — письма, поступившие в редакцию из этих республик за последнее десятилетие.

А из других республик и областей — так уж безоблачна редакционная почта?

Нас всех, все народы нашей страны одинаково беспощадно угнетал бюрократический национализм. Это его наследие — клубок социальных, экономических и культурных проблем, густо окрашенный в «национальные» цвета. Хочу быть правильно понятым, я вовсе не отрицаю существования собственно национальных проблем, роста национального самосознания, национальноного фактора как такового. Но ко всему тому, что происходит в последние годы в нашей стране, все это имеет мало отношения. Национальный момент — это оболочка, это скорее повод, нежели причина.

Именно социальный мотив предельно отчетливо прослеживается во всех межнациональных столкновениях. Везде, по всем регионам, где произошли эти столкновения, социальная напряженность достигла критической черты, атмосфера накалялась, стремительно нарастало недовольство коррумпированными верхами, поборами, несправедливостью. Но в этот перенасыщенный раствор была вовремя введена инъекция национализма, и началась бурная кристаллизация. «Выделяйте объекты для ненависти»,— учил бесспорный авторитет в этой сфере Геббельс.

Выделили. Кто, виноват? Инородец! И взрыв становится кумулятивным, направленным, слепым и управляемым (!).

Листаю прошлогодние блокноты. Степанакерт. Начало марта. Беседа с членами «Крунка»: «За все дни демонстраций не зарегистрировано ни одного случая правонарушений. Прекратилось даже воровство. Такое вот единодушие». Страшное единодушие! Единодушие вора и порядочного человека. Директора-взяточника и едва сводящих концы с концами рабочих. Спекулянта-торгаша и интеллигента.

Позднее такое, же единодушие наблюдалось также и в Баку. «Армянская угроза» заставляет консолидироваться азербайджанцев, «азербайджанская угроза» — армян. До своих ли взяточников и казнокрадов перед лицом «внешнего врага»? Мы давим друг на друга и сдвигаем друг друга вправо, на самые консервативные позиции. Демократическое движение в стране все больше окрашивается в национальные цвета, принимает национальные формы, угрожает перерасти в национал-демократизм. К чему это приведет? Человечество уже было свидетелем печального опыта прихода к власти национал-социалистов в Германии в 1933 году...

Демократия не может быть национальной. Она или есть для всех, без различия национальной принадлежности, или ее нет вообще.

Произошли бы демонстрации, митинги, забастовки, не будь разыграна национальная карта? Наверное, да. Но — уверен — люди требовали бы восстановления социальной справедливости, а не отторжения территории или же ликвидации автономии. Иногда я думаю, что люди на площадях в Баку, Ереване и Степанакерте — несостоявшиеся союзники (разумеется, я не имею в виду узколобых националистов). Ведь если исключить национальные и националистические лозунги, то остальные требования демонстрантов-азербайджанцев и демонстрантов-армян удивительно схожи. Но теперь уже тугая петля «пятой графы», захлестнув за горло, растаскивает их в разные стороны. «Мы» и «они».

«Мы и они». Это выражение, увы, было одним из наиболее употребительных за полтора года, прошедших с начала событий в Нагорном Карабахе. В самый разгар событий, весной прошлого года, статья под таким заголовком была опубликована в азербайджанской республиканской газете «Адабият ве инджесенет». Автор четко расставил акценты, дал точный анализ положения и прогнозы, показал, кому выгоден этот конфликт и к чему он приводит. Правда, статья была написана семьдесят лет назад Нариманом Наримановым — революционером, главой первого советского правительства в Азербайджане. И именно отсюда такое противопоставление в заголовке: «Мы» — трудящиеся, народ, « и «они» — буржуазия, националисты. Четкое разделение по классовому принципу. И тогда, и много позднее национализм отождествлялся с буржуазией. Понятие «национализм» в нашем сознании неразрывно срослось с определением «буржуазный». И как противовес ему — «социалистический, пролетарский интернационализм». Но как же обозначить то, с чем мы столкнулись сегодня? «Социалистический национализм»? В рядах националистов — представители пролетариата, а буржуазия вот уж семьдесят лет перестала существовать в нашей стране как класс. Но так ли это?

Давайте вспомним простую марксистскую истину, что классы определяются не записью в анкетной графе о социальном происхождении и социальной принадлежности, а отношением к средствам производства. И если исходить из этой посылки, то мы обнаруживаем целый класс, сформировавшийся уже в нашем обществе. Это те, кого мы не совсем точно определяем понятием «бюрократия». Это коррумпированная часть бюрократии, контролирующая гигантские финансовые средства и все еще держащая руку на пульте власти. Это те, кто выступает против хозрасчета, ибо его свет уничтожит созданную их усилиями теневую экономику. Это те, кого страшат свободные выборы, подрывающие их власть, это те, кого не устраивает все более усиливающийся контроль народа за их деятельностью. Они тоже перестроились. Именно перестроились: сплотили ряды, стали грозной силой, противостоящей демократизации общества. Более того, они перестроились первыми.

Подозреваю, что не возврата к временам застоя они добиваются, а новой, полной и безоговорочной власти. Но почему им так легко удалось втянуть в авантюру сотни тысяч, а то и миллионы людей? Обмануть, сбить с толку? Думаю, что причины этого тоже надо искать в недавнем прошлом страны. Объясняется все это отсутствием политического опыта у народа. Собственно, отсутствовала долгие годы в нашей стране политика сама по себе как таковая. Отсюда и политическая «девственность», неискушенность советского человека. Это тоже одна из мин замедленного действия.

Мы, страна, народ, были как дети под бильярдным столом. Над нашими головами шла игра, а мы даже не представляли, что это за игра, кто и по каким правилам играет в нее. Когда же наконец, после апреля 1985-го, мы стали выходить из-под стола, оказалось, что играть-то мы не умеем, не знаем правил, не имеем навыка. А прожженные игроки загоняют шар за шаром в лузы...

Шар первый. Алма-Ата. Сухой удар кия, и потрясенный житель Страны Советов обнаруживает, что у нас возможны конфликты и столкновения на национальной почве. Привыкли к этой мысли? Тогда получайте дуплет: Нагорный Карабах, Аскеран и — Сумгаит. Армия в городе. Комендантский час. Ну что, отошли от шока? Снова Нагорный Карабах, сентябрь 1988 года. Особое положение и комендантский час уже в целой области. Ноябрь. Многодневный бакинский митинг. Ноябрьские события в Армении. Особое положение и комендантский час практически в обеих республиках. Армия на улицах городов. С одной стороны, это приучает население к мысли, что только твердая рука в состоянии навести порядок и спасти страну от анархии, с другой же, мешает произвести более оглушительный, ошеломляющий эффект, останавливая кровопролитие и предотвращая массовые столкновения.

И вот ход конем: Тбилиси, 9 апреля. Теперь уже звучат голоса против применения армии, перекладывания на нее полицейских функций. Ряд депутатов твердо ставит этот вопрос на Съезде. И... обухом по голове Фергана. Под давлением «тбилисского синдрома» армия вынужденно бездействует. А милиция не в состоянии загасить огонь. Не дав опомниться — новые удары: Новый Узень, снова Нагорный Карабах и Абхазия.

Где будет следующая вспышка? Не знаю. Знаю только, что шары будут залетать в лузы до капитуляции с таким трудом завоеванной демократии — до тех пор, пока вы, сограждане, не потребуете «более решительных» мер: введения в стране чрезвычайного положения, создания комитета спасения (страны, народа, а может, и перестройки) и т. д. Т. е. полной передачи власти в руки новой бюрократии. После чего нас снова попросят под стол.

Тоска по твердой руке, требования навести «порядок» — неужели, сограждане, не знакомо вам все это?

Было же такое в нашей стране, и не раз. Это было в 1927—1928 годах, когда в результате охватившего крестьянскую страну голода Сталин и сталинизм окончательно захватили абсолютную власть в стране. Стало ли после этого лучше? Голод начала тридцатых годов унес миллионы жизней, а деревня так и не оправилась от нанесенного ей удара. Это было в 1953 году, когда уголовники, выпущенные по приказу Берии из лагерей, сеяли панику и готовили почву для очередной диктатуры. Это было в 1962—1964 годах, когда продовольственный кризис, организованный бюрократией, привел к остановке реформ. После этого практически вся страна перешла на карточную систему снабжения продовольствием.

Это все было и каждый раз оборачивалось трагедией для страны.

Это повторяется сегодня. Погром за погромом, взрыв за взрывом. Неожиданно исчезают мыло, порошок. Перебои с продуктами, солью, спичками... Дело ставится с размахом, а почерк все тот же.

Меньше всего я хотел бы, чтобы во всем сказанном прочли призыв к поиску «врагов перестройки» и расправе с ними. Хотя я понимаю, что это наиболее простой и легкодоступный вывод для нашего черно-белого мировосприятия, не все так безнадежно. Демократические преобразования в стране приобретают все больший размах, Съезд народных депутатов и избранный им Верховный Совет страны, впервые за долгие десятилетия появившаяся в нашей стране оппозиция, перемены в экономике, появление новых структур и институтов как в хозяйственной, так и в политической жизни общества — все это обнадеживающие факторы, способные остановить натиск «новой бюрократии».

К демократии можно идти лишь одним путем — демократическим. Мы, когда вместе, сильнее их. Но мы должны научиться распознавать классовые, групповые интересы в тех или иных действиях, призывах, лозунгах, требованиях. Мы должны потребовать от государства точного и неукоснительного соблюдения своих обязанностей, защиты прав всех (всех без исключения) граждан страны. Мы должны быть против насилия и крови.

Мне могут возразить: перестройка — революция, а при революции, мол, неизбежны насилие и кровь. Я понимаю, отмыть свой дом от грязи, не выпачкавшись при этом, невозможно. Но давайте не забывать, что мы уже пытались строить светлое будущее на крови...

А. МУРСАЛИЕВ.