Нет вещи хуже, чем недоверие нации

Original title:	«Нет вещи хуже, чем недоверие нации»
Author:	Меликянц Георгий
Rubric:	За ленинской строкой
Source:	Известия from 1990-01-23

ТЯЖЕЛЕЙШИЕ дни переживаем все мы. В мирное время — убийства на национальной почве, межнациональные столкновения. Там, где темперамент не столь горячий, идет постепенное, «ползучее» углубление — нет, не понимания и доверия, чего кому-то вдруг стало не хватать, а как раз непонимания, недоверия. И хоть живет в нас убеждение: здравый смысл, основные ценности, долгий опыт общежития все равно спасут, не допустят тупика,— беспокойства не убавляется.

Как это назревало и как случилось, сегодня мы знаем. И надеемся, что будет сделано все, дабы обновленная советская федерация стала действительно добрым домом для ее народов. Все согласны: ее надо преобразовать, раскрыть весь ее потенциал. В сущности, такая работа, нелегкая, не терпящая суеты и упрощения, началась. Она — часть Перестройки, с ней связаны и экономика, и власть, и культура.

Многие наши трудности начались не сегодня. В том числе в межнациональных отношениях. Можно сказать, что они возникли до советской эры. Национальный состав страны уже тогда был исключительно пестрым, уровень развития народов — различным, отношения между ними — часто натянутыми. Уйти от этого наследия было некуда, и потому сложность предстоящих преобразований не удваивалась, а удесятерялась. Сегодня тоже любое произнесенное слово аукается на доброй сотне языков, затрагивая интересы народов, республик и всей страны далеко не однозначно. Выход, как и тогда, когда мы только начинали,— в развитии советской федерации по-ленински.

Что это означает, и почему мы так от этого отклонились?

В дни памяти В. И. Ленина уместно обратиться к тому, что сделано им в сложнейшей области человеческого общения — национальном вопросе. Провозгласив, сразу после февраля 1917-го федерацию как форму государственного устройства Российской республики, Ленин выдвинул и краеугольный принцип для решения самого запутанного в истории вопроса — национального,— право самоопределения наций вплоть до их отделения. Его не поняли поначалу даже друзья. Дзержинский, Бухарин на Апрельской конференции были против. Пятаков вообще выдвинул лозунг: «Прочь границы!» Национальное государство, утверждал он, — пройденный этап. Ленин же считал: «Национальное государство — правило в опыте мировой истории». Пятаков играл словами: самоопределение при капитализме невозможно, при социализме излишне. Ленин парировал: это такой же вздор, как если бы кто сказал: демократия при социализме излишня... «Мы хотим,— писал он,— свободного соединения и потому мы обязаны признать свободу отделения (без свободы отделения соединение не может быть названо свободным)... недоверие надо рассеять делами, а не словами».

Но «вплоть до отделения» теснейшим образом связано с целесообразностью такого шага. Как, впрочем, и объединение. Вот когда надо особенно тщательно взвешивать, отмеривать, раздумывать! Пример уже из наших дней: о возможном выходе из федерации СССР открыто говорят в Литве, Эстонии. Для самостоятелъного дрейфа, однако, нужны, как четко заметил М. С. Горбачев, карты, запас горючего, прочие условия — есть ли все это? Или посадим людей на плот, и пусть себе плывут?

Разумеется, нельзя закрывать глаза на то, что принцип самоопределения наций не был у нас подкреплен механизмом выхода республики из Союза. Пытаются объяснить это тем, что с 1922 года никто о намерениях выйти из СССР не заявлял. «Вплоть до отделения» перестали, мол, принимать всерьез. Но раз есть право, должен быть и механизм его осуществления.

Ныне он разрабатывается. Рассматривается и целый пакет законоположений, которые усилят политический суверенитет национальных образований, повысят их экономическую самостоятельность, помогут развязать узлы в духовной сфере. Такое за неделю-другую не осилишь. Главное — делается. И, быть может, тогда мы перейдем, наконец, от перечисления ошибок прошлого, давно подробно перечисленных, к устройству новых связей и отношений. И не надо будет дальше ломать — станем спокойно строить.

КРАТКОСТИ ради — еще только несколько мыслей Владимира Ильича по национальному вопросу.

«Все нации государства безусловно равноправны и какие бы то ни было привилегии, принадлежащие одной из наций или одному из языков, признаются недопустимыми и противоконституционными» («Проект закона о равноправии наций и о защите прав национальных меньшинств»). 1914 г.

Социал-демократы должны отстаивать «не образование мелких государств, как идеал, а всевозможное сближение наций... пользу крупнейших государств и союзов государств». 1915 г.

Пункт I проекта директив уполномоченному СТО и НКВТ в Закавказье гласил: «Закавказские советские республики (Грузия, Азербайджан, Армения) являются формально самостоятельными и независимыми». Ленин вычеркивает «формально» и дописывает: «Уполномоченный СТО и НКВТ должен... особенно щепетильно подчеркивать эту самостоятельность». 1921 г. Казанский журналист В. Бахметьев вспоминал: В. И. Ленин одобрительно отнесся к его словам о том, что в городе газет издается на двух языках и имеет соответственно двух редакторов. И добавил: «редактору русского издания неплохо было бы знать татарский язык». 1921 г.

«Я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко в пресловутый вопрос об автонцмизации...» 1922 г.

Затея «автономизации» предусматривала, как предлагал, в частности, тогдашний секретарь ЦК КП(б)У Д. Мануильский, пересмотр связей между советскими республиками «в направлении ликвидации самостоятельных республик и замены их широкой реальной автономией». И. Сталин, генсек и нарком национальностей, разработал на этой основе проект резолюции «О взаимоотношениях РСФСР с Независимыми республиками». Независимость фактически упразднялась, государственность объединившихся народов, включая крупнейших и наиболее развитых, низводилась до автономии.

Ленин согласиться с этим, естественно, не мог.

I съезд Советов СССР принял его план — суверенные национальные республики объединились на равноправной и добровольной основе в союзное государство. Оно было задумано как высший тип федерации. Но жить при такой федерации нам не пришлось: Сталин изгнал ее живую душу, внедрив по всем вертикалям и горизонталям ранжир и шаблон. Так он осуществил на практике свою идею, высказанную еще в апреле 1918-го: «федерализм в России — переходная ступень к социалистическому унитаризму». В реальной жизни это вылилось в жесткий централизм, бюрократизм (хоть и «социалистический»), в неограниченную свободу слушать его команду.

Править огромной многонациональной страной по такой упрощенной методе оказалось очень удобно и после Сталина. Появились даже «труды», доказывавшие, будто развитие национальной государственности в СССР идет «по затухающей линии». А Леонид Ильич Брежнев, делая в области теории открытие за открытием, утверждал, что «сближение наций — сложный исторический процесс, здесь нельзя допускать ни необдуманной торопливости, ни искусственного сдерживания, ни самотека». Неудивительно, что при таких достижениях научной мысли разработка национальных проблем остановилась на уровне «нерушимой дружбы народов».

...Льется кровь. Происходит непоправимое? Для жертвы погромов, для одурманенного ненавистью человека — да, поправить уже ничего нельзя. Жизнь теряет цену, когда люди забывают о человеческих ценностях. Во все времена величайше почиталось добрососедство. Но когда сосед отворачивается от соседа...

Нестерпимо знать, видеть это. Люди теряют веру, что все образуется. «Нет вещи хуже, чем недоверие нации»,— писал Ленин. Убеждать, выказывать уважение, подчеркивать внимание, уступками возмещать старые обиды... Он говорил о чувстве равенства в отношениях с людьми другой национальности и о том, что это чувство нельзя нарушать «хотя бы даже по небрежности, хотя бы даже в виде шутки».

Перед благородством ленинской мысли как не задуматься нам о тонкостях практической политики, о том, что сознание большинства наших людей восстает против ненависти и жестокости, против всего, что разъединяет нас. И так хочется верить, что сам воздух нашей жизни ни при каких условиях не даст, не позволит разделить страну, расколоть общество по цвету глаз или по звучанию фамилий.

Георгий МЕЛИКЯНЦ.