В поисках «компромисса»

Материал из Karabakh War Press Archive
Перейти к: навигация, поиск
Original title: В поисках «компромисса»
Author: Лаксов Юрис
Source: Юрмала № 26 (1530) from 1989-06-29


«...мы никогда не искали конфронтации. Мы никогда не искали<br\ > причин для вражды между двумя народами (азербайджанским и<br\ > армянским — Ю. Л.). Все свидетельствует как раз о том,<br\ > что мы стремимся найти компромисс».

Из речи депутата Верховного Совета СССР<br\ > первого секретаря Бакинского горкома<br\ > Коммунистической партии Азербайджана<br\ > М. МАМЕДОВА на съезде народных депутатов<br\ > 26 мая 1989 г.


Если бы правдивость наших речей была прямо пропорциональна той степени пафоса и эмоциональности, с которой мы их произносим, кажется, в мире не осталось бы ни одного лжеца. По крайней мере, мы могли бы в своей наивности так думать. Ибо тогда вор с пылкими речами выступал бы против воровства, убийца публично оплакивал свою жертву, а дурак самодовольно кричал на каждом углу, что дважды два — это четыре. И на словах все было бы прекрасно — немного абстрактной самокритики, немного еще более абстрактного самоутверждения и, конечно, обязательное ««УР-Р-А-А!» — и вот мы более или менее триумфаторски вновь на какое-то время погрузились бы во мглу иллюзорной реальности. А между тем вор продолжал бы красть, убийца — убивать, а дурак все поднимался бы по ступеням служебной лестницы.

Мы можем поверить Мамедову, можем в очередной раз покивать в знак согласия с любым столь же «благородным» утверждением. И все же... Побывав в городе-спутнике Еревана Абовяне и наслушавшись печальных повестей армянских беженцев из Азербайджана, я никак не могу поверить этому человеку. Почему? Не хочу никого настраивать за или против. Хочу лишь рассказать о том, что я узнал.

От столицы Армении Абовян находится в 20 минутах езды на легковом автомобиле. Мы ехали на «Ниве». Абовян — промышленный город, известный нам главным образом своей футбольной командой «Котайк» и женской баскетбольной командой «Адис». Одно из промышленных предприятий Абовяна нашло возможным, насколько позволяли его средства, позаботиться о людях, вынужденных в конце прошлого года покинуть места, где они жили в Азербайджане, и искать приюта на своей исторической родине. В какой трудный для всей Армении момент это было сделано, думается, нет надобности никого специально убеждать. Часть этих вынужденных «эмигрантов» была устроена в каком-то чудом еще не развалившемся многоэтажном блочном доме. В доме, в котором прошлое, настоящее и будущее этих несчастных людей сошлось как бы на перекрестке кошмарной и безжалостной реальности.

«Квартиры» — крошечные комнатки с бедным скарбом и многими кроватями — в момент нашего прихода были пусты. Только несколько детишек шалили на полуразрушенной лестнице. Остальные обитатели собрались на первом этаже на свой ежедневный обед, но узнав, что приехал корреспондент из Латвии, забыли о еде. Я моментально был окружен желающими высказаться. Поражало то доверие, та искренность, с какой эти люди рассказывали о своих муках. Правда, вначале мои собеседники говорили все разом, стараясь перекричать друг друга, да притом еще по-армянски. Им нужно было сказать слишком много, и то, что я услышал, показалось мне ужасным, умом не постижимым... Вначале бушевало море эмоций. Но минут через пять оно понемногу улеглось, и я смог включить диктофон.

ШЕКИ — город в Азербайджане, в котором до событий ноября-декабря прошлого года проживало около 1200 армян, в основном пожилые и старые люди. Выслушав рассказы нескольких бывших жителей этого города, приведя их в систему и по возможности «отфильтровав» от эмоций, я попытаюсь конспективно пересказать, что же там произошло.

Лавину ненависти и агрессии стронуло с места выступление живущего в Шеки народного писатели Азербайджана Бахтиара Вахаб-заде по республиканскому телевидению и другие подобные публикации в разных газетах. В своих призывах он и другие авторы «окрестили» всех людей, чьи фамилии заканчиваются на «ян» — «дашнаками» (так называли армянских социал-демократов, якобы «виновных» в образовании независимой Армении в 1918 году). Много теплых слов было посвящено в этих выступлениях азербайджанской молодежи. Той самой молодежи, которая на своих шествиях и сходках гордо несла портреты Хомейни, как, вероятно, и той, что участвовала или морально поддержала сумгаитские расправы. Это был открытый призыв к активным действиям. Правда, «гуманный» Вахаб-заде просил, чтобы его фанатичные единомышленники не убивали солдат и не жгли дома. «Эти дома на нашей земле», — добавил он.

Вскоре писатель и общественный деятель прибыл в Шеки. Его интересовало, как осуществляются его недавние призывы... Но уже 20 ноября по всему городу прошли митинги, улицы заполнили толпы демонстрантов, среди которых большинство составляли приехавшие «в гости» из сел района азербайджанцы. И это уже было серьезное предупреждение, увертюра к разгулу вандализма. Демонстранты выражали свою твердую решимость «очистить» родные места от инородцев. Утром 23 ноября уже в глазах рябило от призывов-лозунгов на каждом шагу: «Убирайтесь прочь!», «Смерть армянам!», «Долой русских!». На одних воротах было написано мелом: «Сумгаит — город-герой!».

Ночью и 24 ноября огромная толпа, а точнее, вооруженный отряд «мстителей» (вооружены они были ножами, топорами и многим другим) начала разрушать и грабить армянские дома, а их обитателей беспощадно избивать. Женщины, старики, дети... Многие старики, не выдержав мучений и унижений, скончались.

За день до того, 23 ноября истекал срок полномочий первого секретаря Шекинского горкома партии. Вечером состоялась перевыборная конференция. Во время этой конференции какой-то пьяный провокатор, назвавший себя «азербайджанским беженцем из злой Армении», рвался к микрофону. Милиция была вынуждена его задержать. Этого только и нужно было разъяренной в ожидании кровавого пиршества массе — немедленно поднялся вал какой-то звериной мстительности. Тут же были организованы нападения на милицейские машины. Их останавливали, опрокидывали и сжигали. Защищаясь, милиционеры были вынуждены застрелить двух наиболее агрессивных лиц из нападавших. Это, понятно, только подлило масла в огонь. Для того, чтобы «священная миссия» насильников была достойно вооружена, они ограбили магазин охотничьих принадлежностей. В тот же вечер запылали здания архива милиции и прокуратуры, была изнасилована жена шекинского городского судьи (мотив: судья — противник перестройки). Причем ни судья, ни сильно избитый после конференции первый секретарь горкома не были армянами. Отмщение пришло от их соотечественников.

25 ноября состоялось большое траурное шествие: хоронили обоих застреленных накануне хулиганов. Они были похоронены рядом с могилами павших в Великой Отечественной войне. Да, и в мирное время рождаются и умирают все новые «герои»...

Преследуемые спасались, кто где мог. В подвале одного дома нашли себе приют около полусотни человек. Двое суток без воды и еды они ждали помощи, тесно сгрудившись в этом переполненном, почти без воздуха помещении.

...Шофер такси Георгий Нерсесян, израненный несколькими ножевыми ударами, истекающий кровью, потерявший последние силы, был доставлен в больницу. Узнав, что раненый — армянин, нелюди из «скорой помощи» (!), дававшие когда-то клятву Гиппократа, довезли пострадавшего до дома и бросили на лестнице, оставив одного перед лицом неотвратимой гибели.

Той же ночью, когда первого секретаря на носилках вынесли из города (он был не в состоянии передвигаться самостоятельно), всеобщий любимец Вахаб-заде был вынужден обратиться к толпе и пытаться ее утихомирить. Но было уже поздно.

Вечером 26 ноября в Шеки был введен комендантский час. С приходом армейских частей положение в городе немного нормализовалось, однако группы хулиганов по-прежнему бросались на каждого, кто был не с ними или выступал против кровопролития.

В ночь на 27 ноября началась эвакуация армян. Это был один из тех редких случаев, когда армия, осуществлявшая внутриполитическую акцию, выступила в роли спасительницы, а не карателя. Многие пострадавшие с благодарностью вспоминали тот момент, когда под охраной солдат впервые за эти дни почувствовали себя в безопасности. Петляя окружными путями, необычная колонна: бронетранспортер — автобус — бронетранспортер — автобус произвела еще невиданную доселе эвакуацию. В мирное время из своих разграбленных и полуразрушенных домов, покидая свою родину, вывозились люди... В мирное время...

Несомненно, это один из наиболее странных и парадоксальных случаев соблюдения (простите, несоблюдения) прав человека в истории, когда ситуация была нормализована не за счет подавления сил внутренней агрессии, а за счет удаления возможных жертв агрессии из эпицентра беспорядков.

Чтобы «святой огонь» из Шеки не перебросился на ближайшие селения (в некоторых из них жило много армян), чтобы и там не начались разрушения и беспорядки, превентивно была проведена всеобщая эвакуация армян. Были выделены машины, мобилизованы крупные отряды милиции. Жест, разумеется, дальновидный и красивый, но разве не правильнее было бы вместо того, чтобы освобождаться от тех, кого следовало защищать, — ЗАЩИТИТЬ их?

Все нажитое за долгие годы труда насильственно высланными и любезно выпровоженными армянами было разграблено хулиганами. Некоторые в спешке за баснословно низкие цены продавали свои дома. Сейчас бывшие владельцы этих домов с горечью вспоминают все эти долгие годы, оказавшиеся бессмысленными, проведенные в заботах о материальном благосостоянии. Все развеяно прахом — и труд, и плоды его, разрушены иллюзии о спокойной, обеспеченной старости, о светлом будущем. Все надо начинать сначала.

В БАКУ — проживало около 400 тысяч армян. Сейчас это число значительно уменьшилось. Никто из армян, находясь в столице Азербайджана, не может быть спокойным за свою жизнь. Это доказано трагическим опытом их соотечественников.

Можно было бы рассказать и о бакинских событиях, образно описать ужасающие акты насилия, бессмысленного кровопролития, отчаянного спасения армян... Однако не степенью зверства следует измерять эту злобу, и не только проснувшиеся хищнические инстинкты повергают нас в недоумение. Надо спросить: в каком государстве мы живем, если прославленная Советская власть не в состоянии обеспечить человеку прежде всего право на жизнь, если союзные средства массовой информации стыдливо молчат о действиях наших доморощенных куклуксклановцев, если по-прежнему не осужден геноцид ни в целом, ни во всех его отдельных проявлениях? В каком государстве мы живем, если на центральной площади столичного города республики Баку (между прочим, сфера идеологической работы гражданина Мамедова) рядом с памятником Ленину в ноябре прошлого года проходили митинги, на которых звучали уверенные в своей безнаказанности призывы откровенно фашистского толка: «Сумгаит надо было полностью уничтожить — дотла». И там же у надписи «Верните героев Сумгаита!» были выставлены портреты этих «героев» — Ахметова, Исламова и других? В каком государстве мы живем, если убийства, изнасилования, грабежи, поджоги библиотек, осквернение памятников стали повседневной нормой, и нет ВЛАСТИ, которая СОЧЛА БЫ НЕОБХОДИМЫМ все это выкорчевать?

В таком государстве, в такой стране никто не может чувствовать себя в безопасности.

В КИРОВАБАДЕ проходило то же самое, что в Шеки и Баку. Я хотел бы привести только один знаменательный эпизод, рассказанный мне очевидцем.

22 ноября «торжествующая» толпа заполнила проспект Ленина, чтобы наблюдать невиданную дотоле картину (разве что хроника, сохранившаяся со времен фашистской Германии, хранит в своих архивах такие ленты): перевязанный тросами, был публично низвергнут с пьедестала памятник выдающемуся советскому полководцу маршалу Баграмяну. Затем его облили бензином и сожгли. Когда пламя, разожженное маниакальными «мстителями» угасло, остатки памятника были привязаны к грузовой машине и провезены по улицам города.

И этому акту произвола не было дано никакой оценки со стороны официальных кругов. А, может быть, это был не произвол, и акция была санкционирована самими местными властями?

«СКОРО ВЫ ДОЛЖНЫ БУДЕТЕ ПОКИНУТЬ ЭТИ ПОМЕЩЕНИЯ», — так сказала обитателям временных убежищ, где я побывал, неожиданно явившаяся сюда сотрудница исполкома. От моей группы собеседников сразу же «откололись» многие и начали что-то горячо и энергично доказывать незваной гостье. И хотя я не знаю армянского языка, было ясно, что обитатели этих домов, находящихся в аварийном состоянии, пытались убедить ее, что им некуда больше податься.

— Она говорит, — переводили мне приехавшие со мной армянские друзья Арам, Самвел и Андраник, — что дом в аварийном состоянии и потому в нем жить нельзя, ибо многие знатоки считают, что даже четырехбалльное землетрясение может превратить это здание в груду обломков.

— Ну что же мы сейчас будем делать? — вновь в отчаянии, почти плача, обратились ко мне несчастные женщины.

Что я мог им ответить? Посоветовать поискать место работы, имеющее жилой фонд? Это было бы несерьезно — согласно правительственному постановлению беженцев запрещено прописывать в городах. А без прописки нельзя устроиться на работу. Замкнутый круг, из которого только один выход — отправляться в малонаселенные бедные в смысле почвы и растительности горные поселки. В таком случае перед беженцами не воздвигают никаких преград. Однако надо понять и то, что большинство этих людей — квалифицированные специалисты, до сих пор работавшие в городах, поэтому круто переориентироваться на земледелие, сельское хозяйство они попросту не могут. К тому же предложенная альтернатива — возделывать землю на каменистой почве, где почти ничего не растет, может оказаться под силу только опытному потомственному крестьянину. Поэтому на этот шаг отваживается редкий.

— Надеемся, что вы напишете правду, — сказал один из них.

— Попробую, — ответил я, хотя и знал, что всю правду нельзя ни написать, ни прокричать. Ведь правда вне нас, не правда ли, гражданин Мамедов?

ЮРИС ЛАКСОВ.