Андрей Кибрик: «Не могу согласиться с дикой логикой коллективной ответственности»
| Original title: | Андрей Кибрик: «Не могу согласиться с дикой логикой коллективной ответственности» |
| Author: | Погосбекян Элина |
| Source: | Республика Армения № 79 (121) from 1991-05-04 |
«...И какая немыслимая логика лежала в основе сумгаитского погрома? Если армяне Карабаха решили подать голос — отыграемся на армянах Сумгаита, которые вообще не имеют никакого отношения к карабахскому вопросу. Да если бы и имели, и даже если бы действия карабахцев наносили ущерб азербайджанцам — разве этим можно оправдать резню? ...Сумгаитская трагедия должна оцениваться однозначно, независимо от отношения к карабахской проблеме».
Первым под этим Обращением к азербайджанским филологам сорока российских филологов подписался Андрей Кибрик. Сотрудник института языкознания АН СССР, специализирующийся в экзотической малоизвестной области «лингвистическая типология» (изучение выражения одних и тех же коммуникативных функций в различных языках), он неожиданно для самого себя увлекся публицистикой:
— Карабах 1988 года я воспринял как принципиально новое явление нашей действительности. И меня поражало равнодушно-игнорирующее отношение к нему большинства людей, в частности, неадекватная реакция российской общественности на события в Сумгаите.
Потрясло, что в стране, которую ты привык считать стабильной, вдруг стало возможным подобное.
Осознав тщетность призывов к азербайджанской интеллигенции, «выступавшей с совершенно непостижимыми для нас заявлениями», Андрей написал статью «Российская интеллигенция оказалась терпимой к расизму». Опубликованная в русско-эмигрантском журнале «Страна и мир» и перепечатанная в местной газете «Голос Армении» (тогда «Коммунист»), она вызвала широкий резонанс в Армении (правда, фамилия автора была по ошибке редакции журнала искажена на Кубрик).
КАРАБАХСКОЕ ДВИЖЕНИЕ БЫЛО БОЛЬШЕ ГРАЖДАНСКИМ, ЧЕМ НАЦИОНАЛЬНЫМ
«Не могут не вызывать уважения те формы, в которые отлилось национальное волеизъявление армян в Нагорном Карабахе. Трудящиеся области действовали строго в рамках законности, суть их выступлений не носила антиазербайджанского характера. Следует подчеркнуть, что они решали лишь судьбу своей собственной земли. В любом случае ни один человек, проживающий в Нагорном Карабахе, будь он армянин или азербайджанец, не был бы оторван от родной земли. На наш взгляд, в действиях трудящихся Нагорного Карабаха и Армении не было экстремизма — ни политического, ни национального».
(Из Обращения к азербайджанским филологам).
— Карабахцы требовали отсоединения, думаю, в первую очередь, не из простого желания воссоединиться с Арменией идея о национальном единстве была вторичной), но потому, что попирались их гражданские права. Возникшие же позднее массовые движения опирались прежде всего на национальную идею — довольно опасный и неперспективный путь. Главное — создающий благодатную почву для семян подозрения, тем самым стимулируя возникновение национальных конфликтов по приказу сверху. На первый план выдвигаются не гражданские требования — равные права всем гражданам, независимо от их убеждений, — но превалирует лозунг принадлежности земли той или иной коренной нации. Естественно, нацменьшинства начинают чувствовать себя ущемленными. И потому сюда очень легко прийти, якобы на помощь, коммунистам и выступить в качестве организующей силы, провоцирующей конфликт.
Наблюдения за нацдвижениями привели меня к выводу, что созданная большевиками в 20-е годы и поныне существующая национально-территориальная структура Союза изначально была запрограммирована на подобного рода взрывы, первый из которых произошел в Карабахе, а затем и в других регионах страны.
БОМБА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ
В одноименной статье Андрея Кибрика (напечатанной в журналах «Страна и мир» и «Век XX и мир» — под другим названием) говорилось об искусственном национально-территориальном делении, использованном большевиками для достижения сиюминутных целей — сохранение империи, власти, полный развал которой стал очевиден после революции. Через семь десятилетий «план» этот, подобно бомбе замедленного действия, взорвал современную государственную структуру.
— Сегодня развал Союза очевиден. Весной прошлого года я принял участие в конкурсе, объявленном межрегиональной депутатской группой, па проект Союзного договора. Тогда еще он способен был сыграть свою положительную роль). В основе моего проекта была заложена идея о невозможности создания единого государства, базирующегося на приоритете национального признака. Я предлагал ввести условный пятнадцатилетний срок, в течение которого все уже существующие или могущие образоваться в будущем национально-территориальные единицы страны должны сделать выбор. Либо они создают собственное национальное государство, либо, отказываясь от этнической государственности, соглашаются на федеративную структуру с разделением на штаты или провинции. В последнем случае этносы не выступают в качестве субъектов государства, как и, к примеру, в Америке — стране, характеризующейся стабилием, благополучием и отсутствием войн на протяжении десятилетий. За эти пятнадцать лет центр должен отдать национально-территориальным образованиям все требуемые ими права, оставив за собой прерогативу в вопросах обороны, борьбы с терроризмом, внешней политики, энергетики. По истечении условного срока образования эти или отделяются в самостоятельные государства, или вливаются в единую структуру.
Государство, стремящееся к стабильности, сохраняя при этом национально-территориальное деление — нонсенс: преимущество одного этноса над другими неминуемо приводит к жесткой или мягкой дискриминации последних.
Андрей понимает, сегодня его проект нереализуем. Главным действующим лицом в нем выступал центр, который уже ни на что не способен: «что бы он ни затеял, все обречено на провал». И потому Андрей Кибрик разделяет идею движения «Демократическая Россия» о передаче власти Совету Федерации и ликвидации центра. Хотя и не видит способов ее осуществления — «все силы в руках агонизирующего коммунистического центра и не известно, как он поступит в следующий момент».
НЕ ВСЕ ПОЗНАЕТСЯ В СРАВНЕНИИ
«Вряд ли после кровавых уроков XX века у кого-нибудь повернется язык утверждать, что насилие — это допустимый способ выражения несогласия».
(Из Обращения к азербайджанским филологам).
— Под влиянием литовских событий, их резонанса в российском демдвижении я написал статью «Вильнюс и Баку: сравнительный анализ». И российские демократы, и московские коммунисты, и сами литовцы усиленно сравнивают вильнюсские события с бакинскими в январе 1990 года. Подобное сравнение, на мой взгляд, безосновательно.
Литва и Азербайджан находились в совершенно разных ситуациях. Литва, опираясь на исторические и иные свои права, официально, с исключительной юридической скрупулезностью восстановила и провозгласила независимую государственность. Да, ее руководителями на этом пути были допущены некоторые промахи и ошибки. Что абсолютно не оправдывает ввод войск, устроенное ими побоище, захват телецентра. И тут я полностью солидарен с точкой зрения демократов. Но меня поражает то, что происшедшее в Вильнюсе пытаются понять через реминисценцию событий в Баку. Ведь на тот момент Азербайджанская ССР никаких порывов к суверенитету не делала. И вдруг, казалось бы ни с того ни с сего, на волне массовых национальных погромов в столице совершается попытка захвата власти. Думаю, у центра были все основания ввести войска. Другое дело, что контроль их должен был быть установлен еще 13 января. И причина опоздания не в присущей и для армии неорганизованности, но осознанном желании, наказав армян руками погромщиков, показать им, какие шаги еще могут последовать, если они — армяне Карабаха и Армении — будут продолжать отстаивать свои права. Все та же логика коллективной ответственности.
Но даже в случае простой попытки захватить власть — без погромов — я опять-таки не готов осуждать ввод войск. Нельзя терпеть беспорядки, насильственный захват власти. Армия была вправо поступать по своему усмотрению, естественно, в границах закона, а не в тех примененных ею варварских формах. Армия каждый раз ведет себя, как слон в посудной лавке, но если Народный фронт Азербайджана выставил пикеты из живых людей, то на ком лежит ответственность за их гибель? Но крайней мере половина ее — на тех, кто их туда поставил, а не только на солдатах. А потом тот же самый Народный фронт выступает защитником невинных жертв, которых он же сам и послал на смерть.
Насилие по отношению к врагу ли, к другу ли нельзя оправдать ничем. Осуждение его — нравственный долг любого человека. Это осознают и те московские интеллигенты, которые, накануне годовщины Сумгаитского погрома, письменно обратились к Горбачеву с предложением: «Объявить 28 февраля 1989 года днем национального траура и поминовения безвинно убитых в Сумгаите».
Первым под этим обращением подписался все тот же Андрей Кибрик, который, как и его коллеги, ощущает часть ответственности за случившееся в Сумгаите на себе: «...все мы не сделали практически ничего, чтобы предотвратить Сумгаит. В этом необходимо отдавать себе отчет: мы не застрахованы от будущих трагедий, если будем продолжать бездействовать».
Элина ПОГОСБЕКЯН.<br\ > Москва — Ереван.
